Почему официальная Астана игнорировала Герольда Бельгера?

28 октября исполнилось 90 лет Герольду Бельгеру. Многие казахские литераторы зазвучали на языках благодаря именно этому человеку. Общеизвестно, например, что Юрий Казаков переводил трилогию Абдижамила Нурпеисова «Кровь и пот» по подстрочному переводу Герольда Бельгера. Но когда книгу переводили на французский, то воспользовались только двумя первыми книгами в художественной обработке русского писателя, третья же переводилась напрямую с подстрочника Герольда Бельгера.

– Москва хотела как можно дольше держать меня в подстрочникистах, – рассказывал Герольд Карлович. – Это было выгодно. Как переводчика меня воспитал Абдижамил Нурпеисов. А у него требования были такие: не просто “глина”, а максимально приближенный к оригиналу подстрочник, который передает не только содержание, строй и синтаксис предложения, но стиль и художественное восприятие мира. В такой перевод в Москве кто-то вносит немного литературной правки и присваивает работу себе, а в лучшем случае ставит мою фамилию рядом со своей. Поэтому Юрий Казаков, который переводил “Кровь и пот” по моим подстрочникам, был мною недоволен. Он говорил: “Дайте мне глину, я сам буду лепить”. А я давал ему почти готовый материал, который можно только отредактировать. Его это раздражало и сковывало.

Воспитанник казахского аула, Герольд Бельгер всегда тяготел к казахскому языку, культуре и менталитету. В 1964 году молодой литератор, выпускник русско-казахского отделения КазГУ, волей судьбы оказался в Союзе писателей Казахстана, где перезнакомился со многими выдающимися людьми. Габиден Мустафин, в ту пору первый секретарь Союза писателей Казахстана, узнав его поближе, заявил однажды: “Кандидатов наук по языку у нас сколько угодно. Ну будешь одним из них, а если станешь переводчиком, у тебя не будет конкурентов. Так что бросай все и занимайся переводами”.

За полвека Герольд Бельгер перевел столько художественной прозы, что, если перевести это в книги, то выйдет, как говорил он сам, «25 ленинских томов», плюс несколько десятков своих книг и тысячи статей. Выход в свет избранных произведений – последней его книги, изданной при жизни, состоялся незадолго до смерти.

Кинорежиссёр и сценарист Ермек Турсунов сделал ему тогда подарок – издал за границей сборник его избранных произведений, который они составляли вместе. На творческом вечере в честь его 80-летия, где была презентована книга, Герольд Бельгер полушутя-полувсерьез взял с него обещание: «Пообещай при всех, что выпустишь и мои дневники – «Плетение чепухи». Одноименный четырёхтомник, куда вошли эти дневники, вышел пять лет назад – в октябре 2019 года.

… Дружба этих двоих – переводчика и кинорежиссёра – уходит корнями в 80-е годы, когда выпускник журфака Ермек Турсунов работал в коллегии художественного перевода Союза писателей.

– Это сейчас переводят с оригинала на оригинал, – говорит Ермек. – А в те годы делали подстрочник с оригинала, который отправляли в Москву, чтобы сделать ещё один перевод. Занимаясь подстрочными переводами Магжана Жумабаева и Ахмета Байтурсынова, я зацепился как-то за масти лошадей. Их было множество. Лошадиная масть для казаха то же самое, что для северных народов снег. Если для нас он просто белый, то у них имеет более 50 оттенков. Когда начал записывать, набралось около 30 характеристик. Перерыл множество академических словарей, к кому-то только из знатоков языка не обращался! И все без толку – перевести так и не смог. Однажды писатель и переводчик Акселеу Сейдимбек, большая умница и интеллектуал, сказал мне: «Чего ты мучаешься. Сходи к Бельгеру». Я удивился: «Какой такой Бельгер, если даже казахи не могут перевести». Но все же созвонился с неведомым мне немцем. Бельгер назначил встречу, я пришел и он за 7-8 минут перевел половину из выписанных мною характеристик лошадиных мастей. А другая половина, сказал он, не переводятся вообще.

Познакомившись с Бельгером поближе, я открыл для себя уникального человека, который не просто говорил на трёх языках, – он писал на них. Я удивлялся: «Как вы можете так быстро перестраиваться?» А он, объясняя свой метод, говорил, что, если назавтра предстоит писать на казахском, он с вечера читает казахских классиков. И – соответственно – русских и немецких. Его и при жизни называли уникальным явлением в казахской культуре и литературе, а сейчас мы все понимаем – это неправда, что незаменимых не бывает. Они есть. Вот кем заменить Бельгера? Никем.

Он настолько хорошо знал психологию и менталитет казахов, что однажды я неосторожно назвал его последним казахом. Это определение прилипло к нему намертво. Прощаясь с ним в феврале 2015-го, люди именно так его и называли. Почему он – «последний казах» и «совесть нации»? Да хотя бы потому, что именно его, немца Бельгера, а не казахских родителей и дедов, коробило, когда дети, выбегая на переменку из находившейся рядом с его домом казахской школы имени Алтынсарина, говорили между собой на русском.

Он никогда ни в какие политические игры не играл, но всегда занимал творческую позицию настоящего литератора, но в последние годы своей жизни он жестко критиковал существующий строй. И тогда власть, намеренно демонстрируя равнодушие, делала вид, будто его уже нет, предавала тем самым забвению его присутствие. Он ей был неудобен тем, что говорил то, что думал, без оглядки.

Это мерзкая черта официальной Астаны, которая вот так повела себя по отношению к нему, – непростительна. Ведь больше и лучше, чем Бельгер, никто ни до, ни после него не перевел столько живых и уже ушедших классиков казахской литературы. Только благодаря ему они зазвучали на языках.

Напомним: Герольд Бельгер был депутатом Верховного Совета Казахской ССР XII созыва.

– В этом, я думаю, была добрая воля самого Назарбаева, – рассказывал он, вспоминая те времена. – Это были 90-е годы, в стране наблюдались межнациональные сложности, и он, видимо, решил, что я вполне гожусь для посредничества. Нас было три человека на одно место, так что победить было несложно. Так я стал депутатом «по президентскому списку». Но специально я себя в депутаты по этому списку не готовил. То есть особые политические программы не ставил, о дружбе народов тоже не говорил, просто в суровое зимнее время я разъезжал по Павлодарской области и выступал перед людьми как литератор. Это всем нравилось: говорил по-казахски, казахи называли меня «бiздiн жiгiт”; переходил на русский, русские говорили: “Надо бы к нему прислушаться, ему, кажется, можно верить”; говорил по-немецки, немцы отзывались: “О, наш товарищ. Наверно, он нужен”. Таким образом, я получил 62% голосов избирателей. Но все же о депутатстве я не думал. Когда президент собрал нас у себя, я был намерен поблагодарить его за доверие и отказаться, но Назарбаев так повел собрание, что поднимать этот вопрос было неудобно.

В то время у парламента была ещё контрольная функция. Мы вызывали министров, заставляли их отчитываться, дергали без конца премьера Терещенко… И, видимо, мы настолько всем надоели, что от нас решили освободиться. После этого депутатский корпус с каждым разом становился все более послушным, беззубым, инертным, его авторитет среди народа все менее весомым. Нынешние депутаты вообще поставлены в столь унизительное положение, что ничем другим, как нажимать на кнопки, дремать и ковыряться в носу, не занимаются.

… Герольда Бельгера не стало в феврале 2015 года. По словам его супруги Раисы Хисматуллиной, дожить до 80 лет с его болезнями было очень трудно, но он никогда – ни родителям, ни семье, ни окружающим – не показывал этого пока «совсем не припрет». Чисто по-казахски – был главой семьи, ответственным за все.

– Я благодарна богу за то, что он подарил мне жизнь с этим благороднейшим человеком. Это правда! Он был настоящим сыном своих родителей, заботливым мужем, нежным отцом и дедушкой. Я и при его жизни осознавала, что мне по-женски очень повезло. И до, и после его смерти знавшие его женщины звонили мне, чтобы сказать: «Вам завидуют тысячи женщин». Но только после смерти Геры поняла, что надо было больше времени проводить с ним, а я все силы отдавала школе. О чём я жалею? Вот только об этом – потеряла время, которое могла быть с ним. Это моя печаль. Он болел, 18 дней находился в реанимации, и все равно его смерть была такой неожиданной, такой страшной для меня. Мы думали, что доживем вместе до 100 лет. В его дневнике «Тень дней минувших» есть такая фраза: Я работаю, а где-то там копошится Рая. Это – счастье!» К сожалению, это счастье оборвалось…

Были ли у него недостатки? Иногда мог вспылить, но с годами это прошло. Мог сказать что-то резкое, обидное, а потом, жалея, – поправить. Но главный недостаток – здоровье, его он не берег. Каждый день, из года в год, колоссальная переводческая работа, люди его подкарауливали, чтобы он дал оценку их рукописям. Мне кажется, он очень неразумно растрачивал свою жизнь…

Иллюстрация на обложке из открытых источников.